— Это был бы Бетховен. Он действительно хотел написать виолончельный концерт и посвятить его своему современнику, виолончелисту и композитору Бернхарду Ромбергу. Но тот отказался и ответил, что не нуждается в новом сочинении и вообще исполняет только собственные виолончельные концерты. Теперь в музыкальной школе дети мучаются, играя музыку Ромберга, человека гораздо менее талантливого. Обидев композитора, он лишил всех поколений такой жемчужины, как виолончельный концерт Бетховена. А еще я бы заказал концерт для виолончели у Брамса. Это было бы что-то невероятное. Его великие инструментальные концерты написаны для фортепиано, для скрипки, для дуэта солирующих скрипки и виолончели. И, конечно, человечеству не хватает виолончельного концерта Брамса.
— Вы не раз говорили в интервью об особой харизме Ростроповича, отчасти благодаря которой была сформирована огромная часть виолончельного репертуара - все хотели написать музыку для маэстро. Назовите самых харизматичных виолончелистов сегодняшнего дня.
— Что все-таки есть харизма? Не знаю, как там с харизмой у Даля. Мне кажется, этим словом называют нечто устоявшееся и узнаваемое. И тогда приходится говорить не о молодых музыкантах, а о представителях старшего поколения. Это и Миша Майский, и Йо-Йо Ма, и Линн Харрелл, и мой педагог — великий Давид Герингас. Все они имеют свой исполнительский почерк, складывавшийся десятилетиями. Их звук можно узнать наверняка, если слушаешь запись. И эта узнаваемость дорогого стоит. Но харизма Ростроповича заключалась не только в исполнительском мастерстве, вершин которого он достиг. Она заключалась в самой его личности. Если бы Ростропович был не виолончелистом, а трактористом, он был бы самым великим трактористом в мире. В его честь все тракторные заводы выпустили бы именной трактор, и этот трактор вошел бы в разряд самого популярного вида транспорта. Между тем трудно себе представить, что виолончель в то время могла быть так же востребована, как трактор. Мягко говоря, она была востребована гораздо менее. Недостаточно быть превосходным музыкантом для того, чтобы дружить со всеми королями планеты, иметь десятки орденов различных королевств и званий университетов. Для этого нужно обладать какими-то чертами характера, которыми обладал только Ростропович. И это, конечно, круто. Наше счастье, что такой человек родился и выбрал путь музыканта, путь виолончелиста. Благодаря этому, у нас есть еще около 100 новых произведений великих композиторов, которые ему посвящены.
— Один из главных виолончельных хитов романтического периода — «Вариации на тему Рококо» Чайковского. Какое современное сочинение, на ваш взгляд, сможет, спустя время, стать новыми такими же «Вариациями», которые полюбит широкая аудитория?
— Трудно сказать. Творчество — это вещь, живущая по своим законам, а время и человеческое признание устроены очень непредсказуемо. Сыновья Баха были гораздо известнее, чем их отец. Но ведь и сам Бах не был в забвении, его музыку знали. Другое дело, что никто не ценил ее и не воспринимал серьезно. Но прошло 100 лет и все вдруг поняли, что Бах — это что-то немыслимое. Почему же этого не произошло раньше? А сейчас мы продолжаем открывать музыку Мечислава Вайнберга. Пока Гидон Кремер не начал постепенно знакомить мир с сочинениями этого композитора, люди знали Вайнберга исключительно как автора музыки к «Винни-Пуху». Скоро 100-летие композитора, и я буду играть его виолончельный концерт. А вчера мы играли его фортепианный квинтет, и это абсолютно космическое, гениальное сочинение. Но ведь его никто и никогда не прятал специально! За такие открытия мы и любим искусство.
— Звучат ли в программах фестиваля Vivacello романтические виолончельные хиты?
— Конечно. Вы уже упомянули «Вариации на тему Рококо». В одном ряду с ними можно назвать еще 5 романтических виолончельных хитов. На них всегда с удовольствием идет публика, и поэтому их любят все антрепренеры. С последними я, правда, все время спорю и предлагаю играть сочинения не слишком известные. У нас не так много концертов, но за 5-6 вечеров фестиваля мы делаем все возможное, чтобы показать виолончель и в популярной классике, и в другой академической музыке, и в совсем не академических жанрах. У меня есть мечта сделать фестиваль наподобие виолончельной биеннале в Амстердаме, когда в каждый из дней идет сразу несколько концертов. Но наш Vivacello все равно прекрасный, и мы пытаемся сделать его события максимально разноплановыми.
— Вы однажды сказали, что глядя на табло аэропорта, иногда даже не помните, из какой точки планеты прилетели — настолько насыщен гастрольный график. Есть ли у вас ощущение, что вы побывали везде и не побывали нигде?
— Я стараюсь делать все для того, чтобы удавалось совмещать гастроли с путешествиями. На эту тему мы как раз недавно разговаривали с Денисом Мацуевым. Он рассказывал о безумном ритме своего гастрольного графика, при котором, где бы ты ни был, все — от встречи в аэропорту до выступления — выглядит одинаково и проходит по одной и той же схеме. Но ведь это страшно обидно. Моя концертная жизнь все же менее насыщенная, чем у Дениса. Да, бывает я устаю настолько, что могу бездумно уставиться на табло выдачи багажа, пытаясь понять, откуда был рейс и с какой ленты мне предстоит получать свои вещи. Но я всегда стараюсь задерживаться на пару дней в странах, в которых выступаю. А еще с годами я стал больше путешествовать для себя. Например, я ездил на Фарерские острова, чтобы просто погулять в одиночестве. Но когда приезжаешь туда, где не играешь концерт, чувствуешь себя очень странно.
— География ваших гастролей простирается от русской глубинки до мировых столиц. Где, на ваш взгляд, самая благодарная публика, где самая думающая, а где — самая непредсказуемая?
— Я очень против того, чтобы классифицировать публику. Публика, которая идет на бесплатный концерт в глубинке, и публика, слушающая за большие деньги твое выступление в Нью-Йорке, — все это люди, пришедшие для того, чтобы насладиться музыкой и уйти немножко другими. И совсем неважно их социальное положение, статус, национальность, количество денег в кармане, ведь они пришли на полтора часа, чтобы быть только с музыкой.
— Были ли случаи, когда публика вас действительно удивляла?
— Меня уже 6 год подряд продолжает удивлять публика нашего фестиваля «Музыкальная экспедиция». Только представьте, это простые люди, и многие никогда раньше не слышали классической музыки. Но они сами приходят на бесплатные концерты, некоторые из них звучат на открытом воздухе и сопровождаются множеством шумов извне. Человек вправе уйти в любой момент, но при этом никто не уходит, люди сидят и завороженно слушают музыку. Это невероятно.
— Вы слушаете популярную музыку? Есть ли исполнители, которые вам нравятся?
— Не могу сказать, что мне хватает времени на серьезное увлечение ею. Но я люблю хорошую популярную музыку. Так получилось, что в разные периоды жизни я интересовался всем по чуть-чуть. В школе мой друг увлекался Queen и Def Leppard, а я слушал их вместе с ним за компанию. В 21 год я наслаждался ужасной русской попсой, потому что жил в Германии и страшно скучал по России, не понимая, как меня вообще туда занесло. Когда я приезжаю в Питер, то прошу таксиста включить радио «Эрмитаж», потому что знаю, с каким безупречным вкусом подобраны джазовые композиции радиоэфира. А несколько лет назад я открыл для себя планету Radiohead.
— В ближайшее воскресенье начнется 11-й фестиваль Vivacello. Расскажите о его программе и участниках.
— У нас будет два академических оркестровых концерта, два джазовых в клубе «Эссе», и один концерт мы проведем совместно с гитарным фестивалем. Но помимо этого, в программу войдут экспериментальные концерты. Первый будет называться «Концерт для виолончели с характером». Это сочинение Саши Филиппенко, в котором Татьяна Друбич будет читать художественное слово от имени моей виолончели. А во втором экспериментальном концерте мы все будем играть на инструментах замечательного мастера и нашего друга Джебрана Якуба. Так что программа предстоит чрезвычайно разнообразная.
— Для каждого фестиваля Vivacello Вы заказываете у композиторов новое сочинение, чтобы продолжить вслед за Ростроповичем расширять пока не слишком разнообразный виолончельный репертуар. В прошлом году таким произведением стало "T -S - D" Гии Канчели, месяц назад покинувшего этот мир. Какое новое сочинение прозвучит в этот раз?
— Планировалось, что новое сочинение для нас подготовит композитор Анатолиюс Шендеровас. К сожалению, он скончался. Мы исполним его Концерт для скрипки, виолончели и фортепиано с оркестром, посвятив вечер закрытия фестиваля его памяти. И, конечно же, в будущем я сделаю концерт памяти Гии Канчели. Его произведение “T-S-D” уже вошло в программы моих гастролей вне рамок фестиваля.
— Вы сочетаете профессии музыканта и арт-директора, редко у кого это получается удачно. Если бы вы не умели играть на виолончели, вы бы стали музыкальным менеджером?
— Сочетать эти профессии действительно очень сложно. К сожалению, не все понимают, что во время фестиваля мне нужно самому репетировать. Но у нас есть прекрасная команда, и мы все горим одним делом. Я не знаю, был бы ли я вообще связан с музыкой, если бы не было виолончели, но думаю, все равно бы занимался каким-нибудь творчеством.
— О Денисе Мацуеве часто говорят, что это уникальный человек, потому что он умудряется дружить со всеми дирижерами, которые категорически не дружат друг с другом. Есть ли у вас такая черта? Кажется, что вы в прекрасных отношениях с большинством влиятельных музыкантов.
— Все люди разные, случаются и недопонимания. Если на меня кто-то обиделся, то я стараюсь загладить эту ситуацию. С другой стороны, если человек мне не нравится, то я просто не буду с ним общаться. У нас на фестивале был случай с одним очень экзальтированным дирижером. Он вел себя абсолютно некорректно по отношению ко мне и ко всем людям вокруг. С ним у меня больше нет никакого желания работать. Конечно, музыканты очень эмоциональны, и от этого их поведение бывает разным. Но в общем-то в мире много хороших людей, и лучше стараться не тратить время на плохих. Мне очень приятно, что множество замечательных музыкантов и людей соглашаются выступать в тех концертах, которые мы придумываем вместе с ними. Взаимодействовать с такими людьми — это всегда огромное удовольствие. Как сказал мой любимый Артем Варгафтик, «мы позволяем себе эту роскошь человеческого общения». Вообще фестивальные дни похожи на маленькую жизнь, на кино. Ты проводишь очень много времени с одними и теми же людьми, а потом вы разъезжаетесь, чтобы встретится вновь. Это очень здорово.
— Как вы считаете, возможно ли организовать серьезный музыкальный фестиваль без меценатской поддержки?
— Музыка не выдержит без этой поддержки, ведь на самоокупаемости невозможно организовать ни один фестиваль. Думаю, что нашей стране непременно нужен закон о меценатстве, и я очень рад, что Vivacello существует именно с помощью меценатской поддержки. Безумно благодарен Ивете и Тамазу Манашеровым за все, что мы делаем вместе уже столько лет, и всех призываю помогать искусству.
— Когда закончится последний концерт 11-го фестиваля, что вы сделаете в первую очередь?
— Раньше после окончания одного фестиваля я начинал составлять программу следующего — и это было ошибкой. Потому что даже при такой плотной стыковке событий это решение опаздывало, и когда я совершал звонки по организационным вопросам, оказывалось, что уже поздно. Поэтому теперь мы стараемся работать с нахлестом. А на следующий день после окончания Vivacello я лечу в Екатеринбург уже на другой мой фестиваль «Поколение звезд». Как только закрывается одна фестивальная страница, сразу же открывается следующая, и мы несемся смотреть новые места и, конечно же, играть чудесную музыку.
Беседовала Мария Невидимова